|
|
Хворостов Андрей. «Речь ходит все еще в обносках…» // Новая тамбовская газета. – 1995. – 30 июня.-
-----
Речь ходит все еще в обносках
Книги, подобные сборнику стихов Сергея Бирюкова «Знак бесконечности», на Тамбовщине не выходили: наши издатели до самого последнего времени шли на поводу у читателей с чересчур простыми, а точнее, примитивными вкусами. Трудно сказать, помогало ли это поднять интерес горожан к поэзии, но вот факт: столица смотрела на Тамбов как на забытую богом литературную провинцию, где ничего интересного не может быть издано по определению. И если у нас рождались талантливые люди (как, например, Марина Кудимова), то признание они получали лишь в Москве.
И выход «Знака бесконечности» – это в первую очередь знак того, что и в нашем городе могут издаваться не только брошюрки с безликими стихами, но и вполне приличные – как по содержанию, так и по оформлению – поэтические сборники. Не удивительно, что тамбовская критика немедленно после появления в продаже книги Сергея Бирюкова определила его стихи как "экспериментальные" и даже альтернативные простому человеческому восприятию".
Оформлена книга на уровне хорошего столичного сборника (художник А. Медведев). Иллюстрирована она рисунками дочери поэта. А что же касается самих стихов, то знакомый с литературой XX века любитель поэзии едва ли сочтет их экспериментальными или сверхноваторскими. Да и можно ли сейчас, в конце богатого на литературные новшества столетия, открыть какие-либо невиданные формы? Они, увы, давно открыты. Авангард и даже концептуализм сейчас не менее традиционны, чем рубцовско-прасоловская "тихая лирика". А потому, выискивая у Бирюкова какие-либо "из-мы", мы едва ли отышем ключ к пониманию его стихов. Не в новаторстве их прелесть – а в переосмыслении уже открытых форм.
Возьмем, например, фрагмент стихотворения "Эльдорадо", построенный на скрытом цитировании, на сопряжении разных культурных пластов.
Слышно пенье стрекозиное,
Крылышкует тонко в тень
Над водой, почти бензиновой,
Над ладьей, стремящей лень.
Опорные точки этих строк – слова с четко выраженным литературным «ореолом». Например, «пенье стрекозиное»... Сразу вспоминается Крылов: «Ах, ты пела? Это дело». Стрекозой тогда называли кузнечика. А потому и соседствует с ним слово «крылышкует» из хлебниковского «Кузнечика». Вот и получается: то ли стрекозы парят над водой, то ли трели кузнечиков... Возможно и третье прочтение, и четвертое.
А вот стихотворение, на первый взгляд, написанное в духе футуристов начала века:
И возникший из пены и мусора
мост
через мыт интриги измены
изжоги
west und ost
буря мглою свободу нагую почуя
троны
лебедою крапивой и в дудочку дуя
почемуя и муя
пы-пы-пы
на последнем дыханья пределе
отступая и вновь возвращаясь
назад
потомуя измены интриги
изжоги из пены
рятуя...
Чем тебе не Алексей Крученых? Однако не будем торопиться с выводами. От футуристов – лишь остов этого стихотворения, а внутри него – нечто совершенно им чуждое: обилие переосмысленных цитат из классиков и разных знаков и символов мировой культуры.
«Буря мглою» – ясно, Пушкин. «Свободу нагую» – ясно. Хлебников.
А следом появляются и плоды «бури», почуявшей «нагую свободу» – лебеда и крапива (это уже не литература, а самая что ни на есть грубая жизнь), дудочка Диделя...
Как Венера из пены моря, возникает «из пены и мусора мост» – и превращается в «изжоги из пены»... Не это ли судьба всего сотворенного человеком? Вначале божественно прекрасная Венера – затем необходимое сооружение – и наконец изжоги: да пошли вы все!.. Хочу назад, в первобытность…
Творчество чревато разочарованием творящего... Настрой, типичный для конца нынешнего века.
Мотив этот – бессилие сотворить с помощью слов вторую реальность – проходит через всю книгу. Вот одна из многочисленных попыток Бирюкова очистить смысл от культурных наслоений – стихотворение «Ежевичный берег» (кстати, подтверждение того, что он умеет писать и прекрасные «традиционные» стихи):
Над речкою сутулится ветла.
Но это перевод. В оригинале
она растет и думает едва ли,
что вплоть до сумерек вода светла.
Напевная ломается строка.
Не скажешь – стой! –
счастливому мгновенью.
Не поддается олицетворенью
ни берег, ни ветла и ни река.
Проще говоря, тайну Творения словами не выразишь. С этим чувством, наверное, знаком каждый пишущий человек. Не покидает оно и Бирюкова. Вот отрывок стихотворения на последних страницах сборника:
... Речь ходит все еще в обносках
с плеча холопа и лакея.
Явись Л постол и Философ –
иди, Любовь и Очи сея.
Быть может, перед «смутой дольной»
удастся сбить немоту Слова...
Однако немота такого грубого инструмента, как слово, не сбивается. И прав Тютчев, сказавший: «мысль изреченная есть ложь».
А отсюда, от этого понимания – и пьеска «Драма – древо – дама", которую можно было бы назвать абсурдистской, если бы в ней участвовав люди, а не... слова, несколько похожие друг на друга по составу звуков. Эти слова говорят... слова. И слова, произносимые словами, уже ничего не означают. И заканчивается все появлением глухонемого – зато вещного! – Топора. Он-то не слово! И рассвет, первые проблески которого появляются вслед за Топором, тоже – не слово.
Начинается новая жизнь, а может быть, и новая поэзия.
Без слов.
Андрей ХВОРОСТОВ
|
| Календарь новостей |
| « Апрель 2024 » | | Пн | Вт | Ср | Чт | Пт | Сб | Вс | | 1 | 2 | 3 | 4 | 5 | 6 | 7 | | 8 | 9 | 10 | 11 | 12 | 13 | 14 | | 15 | 16 | 17 | 18 | 19 | 20 | 21 | | 22 | 23 | 24 | 25 | 26 | 27 | 28 | | 29 | 30 |
|
| Статистика |
Онлайн всего: 1 Гостей: 1 Пользователей: 0 |
|
