Ольга Ловилина

Будишь себя по ночам резким криком,
похожим на вопль предсмертный израненной рыси.
Превозмогая усталость и боль, тянешься вверх,
и на холеных ногтях застывают блестящие вишни.
Ночь разрываешь в куски белоснежными стрелами рук обнаженных,
иглами остроконечных зубов пришиваешь
истерику жизни на войлок безумия ночи,
шепчешь слова заклинаний,
которые помнишь по снам воспаленным:
«О, триединая мать, Артемида, Кибела, Геката,
пышноволосая дева, хозяйка полуночных таинств;
томная, злая Астарта, царица любовниц;
четырехрукая Кали, одетая в шкуру пантеры!
Вас заклинаю: услышьте, ответьте, придите!
Вас призываю в безмолвии раненой ночи!
К Вам обращается правнучка древних народов,
к жизни Богинь воскрешает последняя жрица.
Поторопитесь, Богини! Па алтаре у распутья
свежая кровь – эта жертва, угодная девам –
пиршество избранных. Я ж преклоняю колени,
помощи вашей прошу и защиты, Богини,
лики свои обратите к смиренной рабыне.
О, Артемида, владычица темного леса,
дланью своей направляй мои быстрые стрелы
в сердце испуганных жертв. В душу мою же
смелость вдохни, научи быть бесстрашной в сраженьи!
О, чародейка Геката, трехликая ведьма!
Сделай единый мой взгляд смертоносным оружьем,
и помоги проникать в сны, усилием воли
власть обретая над темною силой видений!
Жар сладострастья, Астарта, вливай в мои жилы,
губы одень в пламенеющий пурпур истомы,
тело налей безмятежной, ленивою негой,
волосы расплети, распусти по плечам их волною!
Кали! Вложи в мои руки меч свой и кхадгу,
шею укрась ожерельем. Змеиной улыбкой
губы раздвинь – улыбкой Горгоны!
Матери! Дайте мне древнюю, страшную силу,
дайте решимость, настойчивость, мудрость и гордость!
Женщин создайте по образу своему и подобью
и подарите им мир – место для развлечений».
Мудрые девы, всесильные девы, Богини
женщин земных одарили небесною силой,
и подарили им мир, как забавную куклу ребенку.
Чья же вина, что игрушки так быстро надоедают?

21 февраля 1999

***

Клавиши тонут под пальцами.
Кутают комнату в сумрак
руки, распятые пяльцами.
В синих глазах-незабудок
звезд разливается пьяная
терпкая ночь. Полнолунье.
Ведьма-душ истая яблоня
пишет ветвями, рисует,
шепчет, вздыхает заклятья.
Ночь растворяет стены
и, разрывая платья,
ночь обнажает тело.
Воздух прозрачным саваном
запеленает ветви,
звезды светить перестанут.
Все в этом мире смертно
и за пределом Вечного
ты не постигнешь чуда.
В поисках Безупречного
вехи дорожные – губы.

Октябрь 1999

Жду полнолунья.
Ожиданье пульсирует в пальцах,
зарывшихся в землю,
и кровь, словно струи
дождя в хаотическом танце,
сердце питают как семя,
лежащее там, в темноте,
среди многих подобных ему,
среди свитых в канаты корней,
среди белых прозрачных червей,
среди преданных вечному сну.
Травы растут по ночам.
Цветы открывают глаза.
Как тягучий и приторный фимиам
на жемчужинах их лепестков золотая роса –
дар завистливым небесам.
Травы тянутся к свету,
в жидкое серебро погружают зеленые руки.
Травы требуют лета,
покоя. И тихие звуки:
шорох раскрывшихся листьев,
шепот сползающих комьев земли
как дуновение мысли,
как откровение сна. Позови!
Рассмотри то, что помнишь!
Узнай то, что видишь!
На свежевспаханном ложе
ты сможешь стать ближе
к тому, из чего ты родился.
Если бы люди услышали,
как рвутся к заоблачной выси
хрупкие стебли, как дышит
тонкий росток, они сошли бы с ума,
осознав всю тщету притязаний
на трон Господина Вселенной –
не задев крылом неба,
не зная грязь дна,
перепутав писания ада и рая.
Стекленеющий взгляд... Паутина сомненья
это пророчество. Это затменье.

26 января 1998