(в номере: Пигмалион. Поэтический альманах)
Тамбов, 1996 (№ 2-3). – c. 96.
-----
АЛЕКСАНДР ФЕДУЛОВ
Федулов Александр Николаевич род. в 1955 году в д. Шабловке Инжавинского района Тамбовской области, окончил художественно-графическое отделение Тамбовского педучилища №2, служил в ВМФ, работал учителем на селе, художником-оформителем на заводе. Печатался в журналах "Неофит", "Кредо", "Волга", в книге С.Е.Бирюкова "Зевгма", в областных газетах. Соучредитель Академии Зауми.
***
На лежбище планет играючи наткнулся –
Санталово – Бутырки – Вщиж – …
Всплывать? тонуть? Исчерпанный халатом,
В молекулы спустив последний тощий атом,
Куда жо плыть? ужо совсем не вижу...
Диван закончился, а векторы молчат.
Жестокыя безропотный правда...
О, невесомость сна! О, игрища волчат!
Молчат... Мол чат шаги последнего парада.
От лежбища планет – окровавленный свет!
***
Задумчиво гудят колокола
Глядят с вершин крестов рассевшихся вороны
С вершин перстов галдят
И эбонитовыми бляшками глядят
Там - в расступившихся полях
Задумчиво гуляет грусть моя
Задумчиво уйдя голым-гола
В слезах веснушках и соплях
От бреда стерева в прописанные моно
В съедающий вороний черный гомон
Бредут - звонят - удят колокола
На вечерю
Зъло - зъла - зола +
Мои эклоги
I
Краснеют помидоры
на корню,
а дыни преют - вызрести
нет мочи.
Я поздно посадил их
и скорблю
сонорно - фрикативно,
без отточий.
Я виноват, куда нам плыть
в пыльце полынной нарастающего сада?
Я не люблю, но хочется поныть
под клекот пролетарящего мата.
Я прикурил и жадно прикорнул
на воздухе случайной точкой фата –
морганы веков прогоготавших. Гул
лабиринта мне клубок вернул
и парус чистый. Я же – виноватый –
ни сном, ни духом к этой сочной ночи...
Гребу, гребу, но выгрести нет мочи.
Фонарный столб, рубашки белой клочья
и свет обма... обматывающей ватой.
II
Как бережно с куста меня снимают,
надеясь на повтор забавных дней.
Колючий куст становится все злей,
поржавленою хвоей облетая.
Заметно хрупкость, пылкость обретя,
деревенеет деревенское дитя.
Ему и мне, нам не до шуток –
быть хочется всегда,
не только среди тех минут,
ток которых определен - питье - еда.
Вот праздник, подвернувшийся на время,
и снова вата и бунтует Гремин
в душе стеклянной, или деревянной, –
продолжить правило, взята игра, –
стремится в пламя оловянный...
Кто скажет – Андерсен не прав!?
Сверкнув секундой смысла,
ловлю в себе укора отраженье,
барахтаюсь, кричу, спешу понять,
узнать, постичь -пока такая пауза повисла.
Пучок укропа в головах рожЕниц
и что-то там еще из огородной флоры...
Настричь бы, не забыть...
Мелькают, мельтешат сквозящие заборы.
Я так люблю и хочется пожить
и присно да и ныне.
Ах, да! У нас уже краснеют помидоры
на окнах, но преют, преют, не взрослея, дыни.
Зной бит
Знобит...
Объятий цепь
Замкнула глуби –
Зна. Бит
С совестью, на бис.
Шлют жаркие проклятья степь,
Зной, быт –
Объятий цепь.
Акрисию - из Арголиды
Бросив клетчатый плат на полу,
Заря взрослеет, выгибаясь.
Полузверь - полубог, озираясь,
Сыплет золото в щель на золу.
Море - лей елей
Сквайры сайру ловили с краю.
Мойру майоры ловили в море.
Бедный жених, по-немецки фраер,
Удочкой длинной вытягивал зорю.
Уточкой мнимой напрасно лукавил,
Бледно-зеленый в секундном повторе
Плана, расторгнутого руками.
Снова сомкнулись икнувшие волны,
Сайра и Мойра, Каин и камни
Страшно привычны, небрежно довольны
Сайра и мойра, Каин и камни...
Сайра и мойра, Каин икают.